Вжж, вжжж на облаке

Amoeba-амёба хрипло кричит, восковыми своими губами скрипит, как шестерёнки механического карандаша. Вам, баронам, которые едят ежевику, даже защитные очки не помогут от этого крика, и бархат ваших ушей пострадает, и останется привкус грома во рту у каждого.

Моё воображение никогда не подводит меня, оно — мой лейкопластырь, заклеиваю раны реальности, которые причиняют страдания, воображаю, что стрекозой улетаю с балкона, мизинцем ловко цепляюсь за облака и говорю небу: «А знаешь, я ведь рыба, обычная, трепещущая, бегающая, и съеживающаяся, когда приходит небесный кондуктор и просит оплатить проезд на облаке. А я могу оплатить лишь половину».

Что мне советует воображение? Превратится в дымку и не усложнять жизнь цитированием знаменитых авторов народных эпосов. Просто плыть по реке и вдыхать свет. Это, по крайней мере, не взрывоопасно.

А Amoeba-амёба уже не кричит, а играет на волынке: стандартное поведение для амёб — играть на волынке после обеда, сняв шляпу и возмещая нанесённый вам, баронам, которые едят ежевику, вред.

Магнолии и васильки иногда влюбляются друг в друга, поселяются вместе в прямоугольниках под названием натюрморт и дружно живут.

Вот такое стихотворение без рифм, вот такая приманка, чтобы меня полюбили вы, бароны, которые едят ежевику. А я уже давно вас люблю: Amoeba-амёба моя, мои васильки и магнолии и пока ещё не мои бароны. Поставьте цветы в мою вазу. Немного вашей любви — и тогда уже точно хватит мне средств кататься на облаке каждый день и не оплакивать ночь.